Renaissance
За билеты на утлый ковчег выдавали талоны на сахар. Потребители строились в ряд и черствели по первому взмаху. Воздержавшихся гнали на пирс для посадки на лодки позора. Раскрывали медузы зонты, бился пульс в штормовых бурунах.
Пристегнув меховой воротник, позади монастырского хора, на иконы с укором смотря, некто в кожанке кашлял в кулак. Четки сыпались в кадки грехов, (инквизиция здравого смысла) Заступала на службу царю и не веря усталым глазам… наблюдатель простывший скорбил, обводя в ежедневнике числа. Из которых им был сочинен XIX век, «Ренессанс»
в кадре — Шамбор © Д. Комаров
Веками забытое прошлое мирно покоилось в сырых подвалах старого замка, пока его покой не потревожило любопытство современности. Перевоплотившись в книгу, оно вырвалось из ящика стола, тщательно закрываемого на ключ… исподлобья, зверски сверкнуло пустыми глазами вдоль книжных рядов и осыпав читателя исторической пылью, растворилось в тени горящей свечи. События давно забытых дней, записаны быстрым почерком на пожелтевших страницах, реалистичными картинками возникали маревом из ниоткуда, прыгали буквами, пританцовывая полу фразами… проникали в подсознание, возбуждая фантазию и… вопили пронзительно о былых деяниях.
_______________________________________
Привратника долины реки Луары, изначально проектировали как охотничий домик. Он был расположен создателем вдалеке от городской суеты, чтоб всякий, кто пройдет через лес, полный дичи, был поражен масштабностью и стройностью архитектурных форм этого сооружения. На протяжении 158 лет своего строительства, даже будучи недостроенным, он вызывал восхищение.
Его монументальные формы должны были олицетворять величие и могущество королевской власти… однако, легкость постройки, полуциркульные арки, изысканные купола и сводчатые потолки, плавные линии которых повторялись в многочисленных полукруглых нишах, придавали замку женственности. Поэтому все чаще он очаровывал посетителей словами Гюго, который однажды сравнил этот замок с «женщиной, у которой порывом ветра разметало волосы». Неведомо, что вдохновило классика на столь необычное сравнение, но с женщинами у этого замка было много таинственных историй.
В эпоху Возрождения, которая была основана на философии гуманизма, (утверждающая красоту и достоинство человека, силу его разума и воли) процветала инквизиция. В ряду с восхищением от творений Рафаэля, Леонардо да Винчи, Микеланджело, Тициана, Джорджоне, Браманте, Палладио и др. дух захватывало от религиозных преследований и борьбы с ведьомством.
Особое внимание уделялось жестоким пыткам и публичным расправам. Дабы добиться беспрекословного подчинения себе и достичь неслыханной власти, инквизиторы, время от времени покидали свои аббатства и все чаще мародерствовали на чужих землях.
Она была обычной крестьянкой. Одной из немногих, коим выпала честь пахать на королевских землях. Многие увлекались ее молодостью, но никто не решался оценить ее красоту по достоинству, из за огненно рыжих волос, которые она тщательно прятала под чепчиком.
Будучи безответно влюбленной в палача, она не пропускала ни одной казни с его участием. Всегда стояла в первых рядах, и даже когда ее лицо забрызгивала кровь, она слегка улыбалась ему. В одну из казней, эту улыбку заметил один из аббатов инквизиции (что временно гостевали в замке)
Эта застывшая улыбка в уголках губ, удивляла и даже пугала его, ибо многие из присутствующих закрывали глаза или же отворачивались, а она…
Неведомо, что сильнее влекло его к ней, любопытство или все таки похоть. Однако когда она отвергла его и он ударил ее, выпавшая из под чепчика прядь волос, освободила его фантазию от выдумок наказания…
– ВЕДЬМА!!! — прошипел он в ярости, подписывая ей смертный приговор.
– Во имя короля!!! — перекрутив смысл лозунга правившего монарха («я сжигаю все, но не сгораю сам») ее обрекли на огненную смерть.
(узнав о произошедшем, палач отравил ее, дабы избавить от мучений на костерной пытке)
Рано утром ее вывели на городскую площадь. После публичных унижений ей предоставили возможность последнего слова, которую она, промолчала… и только ее пустые глаза растеряно смотрели в толпу собравшихся с укором, будто крича…
…вы мне писали о любви хриплым голосом, волевым подбородком, холодной рукой. Заученными фразами зомбировали мое сознание, тактично следуя по траекториям моих слабостей. Вы выучили строение моих тонких материй, нащупали ядра всех моих эрогенных пик души. Если вам хотелось быть нежными, вы одаривали меня целыми букетами рифм, а когда уставали от своего же красноречия, уезжали на другие края света, без шума в горле. Когда вам было нужно, вы позволяли себе оставлять меня без ответа… слишком смелым образом вам удавалось и позволялось, составлять обо мне мутные мнения, коими вы питали свою веру во имя отречения, или же обоснования того или иного поступка. Вы, до искушения довольствовались метафорами, неся в себе полнейшее безразличие к тому, что происходит со мной после.
У вас много слов, но мало предложений. Переизбыток тепла, но не достаток благородства. Громада сомнений и лишь граммы чувства ответственности, за свою же громкость. Вы любили меня только когда я плакала у ваших ног, ведь только так высшая точка ваших чувств достигала апогея. Вы негласно диктовали мне условия, совсем не замечая моих стремлений. И вот теперь, когда я так яростно, честно и полноправно пытаюсь сохранить все то, что мне дорого, пережито отдельной жизнью, имеющее для меня беспрекословную цену… ваша ненависть, мне в наследие. Ненависть, как очередное творение вашего гения.
Воспитанная, сложенная, вожделенная. Я не знаю, как вы сумели обратиться во мне, моей тысячелетней усталостью. Как ваше очередное признание тупой ложью вскрыло мне вены… вдоль, на запястье. Позволяю вам эту необоснованность и повсюду ставлю гроши в цену. Ибо вы мне писали о любви!!!
– Пусть это тело погибнет!!! и да спасется душа… — после трех минут молчания… заметив улыбку в уголках дрожащих губ, крикнул в толпу разъяренный аббат, бросая горящий факел к ее ногам.
_______________________________________
Записав эту историю… палач, пропитал остатками яда свой дневник. Неведомо, скольких погубила дурацкая привычка слюнявить палец, дабы перевернуть страницу, но многие были отравлены своим же любопытством… ибо не все тайное, должно становится явным.
